системе.
Глава II. Политика Советского государства в отношении крестьянства и ее воздействие на крестьянское движение
2.1. Политика военного коммунизма
С приходом к власти партии большевиков в России связана модернизация традиционного (аграрного) общества на основе марксистских идей. Ее цель и методы реализации олицетворяют новую попытку «штурмующих небо» (как образно К. Маркс выразился о Парижской коммуне). В ленинской терминологии политика Советского государства получила созвучное наименование «штурма». В большевистском понимании грядущего социализма центральное место занимали установки на всеобщую национализацию и обобществление средств производства, огосударствление экономики, централизованное государственное распределение материальных благ. В большевистской среде была распространена уверенность: национализированная земля, наряду с национализированной промышленностью, монополизированной внешней торговлей и регулируемой государством внутренней торговлей чуть ли автоматически создадут безграничные преимущества в деле строительства нового общества
После Октября 1917 г. дискуссия западноевропейских социалистов по поводу перспектив земледелия в условиях социализма и судьбе крестьянства [См.: п. 1.3] трансформировалась на российской почве в большевистский эксперимент на основе марксистской модели. Теория западных марксистов обрела практическое применение и воплощение. Но имело место существенное отличие: осуществить коммунистическое производство и распределение предстояло в мелкокрестьянской стране. В России, в отличие от передовых западноевропейских стран, большинство сельского населения не было наемными рабочими (сельским пролетариатом, по терминологии Энгельса) – они были мелкими производителями.
В начале октября 1917 г. В. И. Ленин сделал заявление: капитализм в России дорос до высшей стадии – империализма, следствием чего являлось начало эры пролетарской революции. Из данного утверждения вытекал вывод в полном соответствии с теорией марксизма: в условиях пролетарской революции государственно—монополистический капитализм непосредственно переходит в социализм. В практическом смысле прогрессивное развитие революции отождествлялось с движением к социализму. Основываясь на указанном теоретическом заключении, В. И. Ленин сформулировал практические задачи, связанные с достижением социализма. Комплекс переходных мер (в контексте доведения революции до всемирного масштаба) содержал требование национализации земли. Движение к социализму требовалось осуществлять без каких—либо колебаний – твердо, смело, безбоязненно. Подобная боязнь Лениным называлась «величайшей пошлостью» и «изменой делу пролетариата». Решительность и «безбоязненность» в ленинской схеме дополнялась последующей установкой – «там видно будет»[315]: накопление практического опыта строительства нового общественного устройства, по Ленину, с привлечением миллионов сознательных участников расширит знания и подскажет пути реализации идей социализма[316]. Ленинская пафосность замысла грядущего громадного социального эксперимента игнорировала саму возможность каких бы то ни было общественных рисков. Достижение цели оправдывало негативные издержки (грандиозную ломку огромной страны, многих десятков миллионов человеческих судеб). Организаторы эксперимента не могли знать, как позднее отмечал Ленин, форм социалистических преобразований и их темпов[317].
Суть трансформационного перехода к новому обществу для руководителей большевистской партии оставалась неясной. Ленин считал, что новое государство, осуществляя непосредственный переход к социализму, может складываться как сеть производственно—потребительских коммун, единый потребительско—производственный кооператив, в котором товар превращается в продукт, идущий на общественное потребление без наличия рынка. Это положение нашло отражение во второй Программе большевистской партии[318]. Коммунистический план Ленина предусматривал принудительное объединение всего населения в потребительско—производительные коммуны, немедленное введение всеобщей трудовой повинности, в том числе в отношении мелкого крестьянства (в качестве первоочередной меры для введения всеобщей трудовой повинности определялась выдача населению потребительски—рабочих книжек). Концентрация всего населения в единой сети потребительных коммун, дополненная централизацией всего распределительного аппарата, имела целью создание единого государственного кооператива. Замена торговли компенсировалась организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов, включая, по ленинской терминологии, «общее кормление больших групп населения»[319]. Один из партийных лидеров и теоретик партии – Н. И. Бухарин [См.: Персоналии в Приложении 1] откровенно признал: большевики считали, что можно сразу перейти к плановому организованному хозяйству, уничтожив рыночные отношения, свободную торговлю и заменив эту торговлю организованным распределением (в виде карточек)[320].
Однако объяснение большевистских взглядов нельзя ограничить только обусловленностью военного коммунизма трудностями военной интервенции и Гражданской войны. Партийные теоретики основывались на марксистских предположениях о непосредственном переходе к социалистическому строительству через создание государственного производства и распределения. Антитеза «капитализм» – «социализм» понималась как антитеза рынка и плана. Сама модель военного коммунизма отражала соответствующее видение социализма в соответствии с марксистскими представлениями, что с победой пролетарской революции утрачивает свое действие закон стоимости, отмирают товарно—денежные отношения, рынок, их место занимает прямой продуктообмен. Многим коммунистам, воспитанным в условиях революции и гражданской войны, казалось, что жесткая централизация, всемерное обобществление, военно—приказная система сократят путь к социализму. Составными элементами политики военного коммунизма стали государственная монополия на все производство и снабжение сверху, потребительские коммуны, бесплатное распределение, запрещение торговли, рынка, свертывание денежного обращения, уравниловка. Ленин, развивая марксистскую идею о ликвидации противоположности между городом и деревней, считал возможным при помощи развития материальной базы всего хозяйственного механизма, особенно электрификации, в короткие сроки ликвидировать отсталость страны, темноту и нищету населения[321].
Теоретик и практик революции Л. Д. Троцкий (его нередко величают «демоном революции»), вначале объяснял обусловленность военного коммунизма чрезвычайными обстоятельствами Гражданской войны. Позднее его собственные новации по поводу милитаризации труда, создания трудовых армий и другие подобные почины объяснялись автором как следствие «эпохи» военного коммунизма. Примечательно, что именно Троцкий обратил внимание на то, что переход от военного коммунизма к нэпу совершался в значительной мере методами военного коммунизма[322]. Ему также принадлежит мысль, что пролетариат, завоевавший власть, приходит во враждебные столкновения с широкими массами крестьянства, при содействии которых он завоевал власть[323]. В переходном обществе переход к общественному труду, по Троцкому, немыслим без мер принуждения в отношении крестьянства[324].
В восприятии еще одного руководителя партии большевиков – И. В. Сталина – понятие социализма не отождествлялось с достижением экономического уровня и общественной организации, позволяющими назвать общество социалистическим. Главное для него заключалось в политической установке, связанной с решимостью и готовностью осуществить социализм и уничтожить классы[325]. Именно Сталин создал легенду об обусловленности военного коммунизма исключительно чрезвычайными обстоятельствами Гражданской войны[326]. Сталин утверждал: партия осознала необходимость строительства социализма в условиях рынка и денежного хозяйства, то есть в условиях новой экономической политики не после военного коммунизма, а до него. По его словам, в начале 1918 г., когда появилась впервые возможность начать строительство новой социалистической экономики, были заложены основы нэпа. Введение нэпа по окончании Гражданской войны, заявлял Сталин, рассматривалось как новая экономическая политика потому, что эта же самая политика была прервана интервенцией, возможность для ее проведения появилась только после военного коммунизма, в сравнении с которым нэп была, действительно, новой экономической политикой[327]. Однако подобной сталинской версии противоречат его же, только дореволюционные утверждения: Сталин твердо усвоил марксистские формулы о переходе к социализму через уничтожение товарного производства, упразднение денежного хозяйства, обобществление всех средств производства[328].
Крестьянская революция 1917—1918 гг. в России, с ее собственными целью и методами, явилась социальным и политическим фактором успеха большевистской революции, так как пролетарская и крестьянская революции имели общую антикапиталистическую направленность. Крестьянство не желало восстановления монархии и выступало за республиканскую форму правления в России. Крестьянский мир, основанный на натуральном характере хозяйствования, традициях общинного самоуправления и особенностях деревенской культуры, являлся в определенной степени автономной системой. Он нуждался в государстве как регуляторе отношений, гаранте и защитнике крестьянских прав, но отвергал государственное принуждение.
Неграмотная крестьянская масса не могла выработать в собственной среде серьезную программу преобразования государственной и общественной жизни. В то же время центральная власть в 1917 г. была не в состоянии контролировать ситуацию на местах, особенно в деревне. Крестьяне надеялись, что это поможет осуществить их извечные чаяния и надежды. С большевиками в этот период связывались надежды на невозможность реставрации прежней эксплуатации. Крестьянство одобрительно относилось к новой власти, призывавшей не ждать Учредительного собрания и брать власть на местах в свои руки, вдохновленное ослаблением податного гнета, дележом
